О предназначении, и о том, как можно потеряв себя, найти себя снова. Люди приходят в этот мир полными жажды познания, открытыми, чистыми душой. Их детский разум способен отражать реальность без искажений, а сознание способно творить миры из ничего, лошадку из простой палки, город из россыпи морских камней. Они способны обнять от чистого сердца незнакомца, чтобы утешить его, когда он плачет. Все в детстве подобны маленьким божествам. Но со временем сияющая душа облачается в маски, приспосабливается, обрастает скорлупой, становится пугливой, корыстной, идет на компромиссы, торгуется с реальностью, чтобы продать себя подороже. И иногда случается так, что люди совсем теряют доступ к внутренней свободе, и забывают о том, кто они есть на самом деле. У некоторых этот процесс необратим. Некоторые же могут проснуться однажды, и их душа потребует свободы, потребует смысла бытия.
Для тех, кто жаждет вернуться к себе, к своему творческому сознанию, к предназначению, и были созданы мои экзистенциальные группы «Текст Силы». Сегодня хочу поделиться историей пробуждения, которая произошла на одной из таких групп.
Для тех, кто жаждет вернуться к себе, к своему творческому сознанию, к предназначению, и были созданы мои экзистенциальные группы «Текст Силы». Сегодня хочу поделиться историей пробуждения, которая произошла на одной из таких групп.
Назову эту девушку Мари. Она была очень странной. Тонкой и долговязой, в очень длинных трикотажных светлых одеяниях, с длиннющими рукавами, и в похожем на скрученную серую веревку длинном шарфе. Блестящие и ровные каштановые волосы свисали ниже талии. Тонкие черты лица, маленький рот, голубоватая бледность. Глаза - большие и серые, глубокие как колодцы, с уголками опущенными вниз, полные привычной печали – что верный признак безысходности.
Грустная художница, потерявшая своё вдохновение. Вот кем она была.
Мари долго пыталась объяснить нам, что же произошло. Помню её руки, сильно напряженные, сцепленные так крепко, что костяшки пальцев побелели. Она уже забыла, когда именно ушел её дар, та волшебная сила, что сама по себе порождала образы на холсте, стоило ей только отпустить на свободу руку с кистью, не мешать процессу, пристально всмотреться в объект, и рука уже сама творила новую реальность…
Грустная художница, потерявшая своё вдохновение. Вот кем она была.
Мари долго пыталась объяснить нам, что же произошло. Помню её руки, сильно напряженные, сцепленные так крепко, что костяшки пальцев побелели. Она уже забыла, когда именно ушел её дар, та волшебная сила, что сама по себе порождала образы на холсте, стоило ей только отпустить на свободу руку с кистью, не мешать процессу, пристально всмотреться в объект, и рука уже сама творила новую реальность…
Что было потом? Какой-то заказ на большую сумму, затем другой. Рисовала то, что не хотела, так как не хотела, исправляла картину в угоду богатому заказчику, шла против себя, своего вкуса и чувства гармонии. Поначалу все внутри переворачивалось, когда она грубо нарушала гармонию и пропорцию своих творений, страдала, даже заболела пару раз, валялась с жаром в бреду. Со временем привыкла, стала относиться проще…
Позже ей предложили за очень приличные деньги, штамповать откровенный ширпотреб.
И закрутилось беличье колесо. Она уговаривала себя, обещала, что обязательно, вот уже в эти выходные, она будет «делать настоящее искусство», для души. «Ну хорошо, в эти не получилось, но в следующие обязательно…»
Позже ей предложили за очень приличные деньги, штамповать откровенный ширпотреб.
И закрутилось беличье колесо. Она уговаривала себя, обещала, что обязательно, вот уже в эти выходные, она будет «делать настоящее искусство», для души. «Ну хорошо, в эти не получилось, но в следующие обязательно…»
Шло время и однажды она увидела нечто, что заставило ее обомлеть, как это бывает с художниками. В сладостном детском забытьи, раскинувшись прямо на траве, спала девочка. Она была воплощением невинности и чистоты. Мари схватилась за карандаш и принялась делать в блокноте наброски, и вдруг почувствовала, что в ее руке больше нет прежней магии.
Мир, с его пульсирующей энергией, с его оттенками красоты, словно отделился и закрылся от неё невидимым стеной. Привычный канал, что связывал ее с жизнью, отключился. Она принялась остервенело черкать на бумаге, снова и снова, пытаясь уловить зыбкую гармонию, но линии получались сухими, шаблонными, мертвыми…
Ее рассказ в группе был очень долгим, печальным, муторным и очень подробным, словно описывая мельчайшие детали она силилась найти в прошлом лазейку, «игольное ушко», через которое можно вернуться в свой магический мир живых пульсирующих энергий, красок, оттенков, игры света и тени. Ей казалось, что она потеряла свой дар в какой-то конкретный момент, в конкретном месте…
Мир, с его пульсирующей энергией, с его оттенками красоты, словно отделился и закрылся от неё невидимым стеной. Привычный канал, что связывал ее с жизнью, отключился. Она принялась остервенело черкать на бумаге, снова и снова, пытаясь уловить зыбкую гармонию, но линии получались сухими, шаблонными, мертвыми…
Ее рассказ в группе был очень долгим, печальным, муторным и очень подробным, словно описывая мельчайшие детали она силилась найти в прошлом лазейку, «игольное ушко», через которое можно вернуться в свой магический мир живых пульсирующих энергий, красок, оттенков, игры света и тени. Ей казалось, что она потеряла свой дар в какой-то конкретный момент, в конкретном месте…
Все ее слова иссякли. Она сказала: «Я больше ничего не чувствую, только пустоту». И замолчала. Повисла тишина, но группа молчала. Все чувствовали, что происходит что-то очень важное.
- Вот значит как. - сказала она. - Душа она как мышца, если ее не тренировать каждый день, она просто атрофируется, не сразу, а со временем. Мы и не замечаем, а потом раз, и ее уже нет. - Задумчиво произнесла Мари и опять замолчала.
Вдруг она резко встала: «Вот, моя последняя работа» - сказала она, доставая из рюкзака альбом.
Взглянув на рисунок мы обомлели…
Посредине безжизненного пространства, склонившись от порывов ветра, стояло одинокое дерево. Вместо листьев с него свисали куски кровавой плоти, над которыми кружили вороны, отрывая и растаскивая их. Ветер разметал по сухой земле листья и черные перья птиц. Это был и ни день, и не ночь. Вдали брела тонкая, еле различимая фигурка долговязой девушки, растворяясь в сумерках…
«Господи, какой ужас!» - послышалось из группы.
«Тут же нарисована медленная смерть» - пошептал кто-то.
Я же напротив, почувствовала подъем. Встала и прикрепила картину так, чтобы Мари ее хорошо видела.
- Иди и посмотри, что там дальше, за сумерками. Думаю, эта неясная фигура отведет тебя туда. - сказала я.
- Я не хочу! – заплакала Мари – Я не могу. Там ничего нет. Мне страшно.
- А ты иди на голос, голос, который услышишь в тишине. - сказала я, слегка дотрагиваясь до её плеча.
И девушка вперилась на картину, сконцентрировалась, вытянулась, выпрямилась. Казалось она вот-вот уйдет внутрь картины, растворяться в ней, погружаясь туда все глубже и глубже…
Время застыло. В круге повисла звенящая тишина. Это было непостижимо, но я чувствовала Мари каждой фиброй души и знала, что она прошла насквозь свой морок и сумерки, и вот-вот выйдет на свободу с «другой стороны», переродится в новую себя.
И в какой-то момент я увидела, как ее губы стали тихонько шевелиться. Схватилась за блокнот записывать. Мари тихонько прошептала: «Я зеркало. Смотрю бесстрастно в смыслов муть…»
Это было начало ее Текста Силы, дальше слова стали громче и отчетливее. Сокровенные слова вырвавшейся на свободу, заново родившейся души…
- Вот значит как. - сказала она. - Душа она как мышца, если ее не тренировать каждый день, она просто атрофируется, не сразу, а со временем. Мы и не замечаем, а потом раз, и ее уже нет. - Задумчиво произнесла Мари и опять замолчала.
Вдруг она резко встала: «Вот, моя последняя работа» - сказала она, доставая из рюкзака альбом.
Взглянув на рисунок мы обомлели…
Посредине безжизненного пространства, склонившись от порывов ветра, стояло одинокое дерево. Вместо листьев с него свисали куски кровавой плоти, над которыми кружили вороны, отрывая и растаскивая их. Ветер разметал по сухой земле листья и черные перья птиц. Это был и ни день, и не ночь. Вдали брела тонкая, еле различимая фигурка долговязой девушки, растворяясь в сумерках…
«Господи, какой ужас!» - послышалось из группы.
«Тут же нарисована медленная смерть» - пошептал кто-то.
Я же напротив, почувствовала подъем. Встала и прикрепила картину так, чтобы Мари ее хорошо видела.
- Иди и посмотри, что там дальше, за сумерками. Думаю, эта неясная фигура отведет тебя туда. - сказала я.
- Я не хочу! – заплакала Мари – Я не могу. Там ничего нет. Мне страшно.
- А ты иди на голос, голос, который услышишь в тишине. - сказала я, слегка дотрагиваясь до её плеча.
И девушка вперилась на картину, сконцентрировалась, вытянулась, выпрямилась. Казалось она вот-вот уйдет внутрь картины, растворяться в ней, погружаясь туда все глубже и глубже…
Время застыло. В круге повисла звенящая тишина. Это было непостижимо, но я чувствовала Мари каждой фиброй души и знала, что она прошла насквозь свой морок и сумерки, и вот-вот выйдет на свободу с «другой стороны», переродится в новую себя.
И в какой-то момент я увидела, как ее губы стали тихонько шевелиться. Схватилась за блокнот записывать. Мари тихонько прошептала: «Я зеркало. Смотрю бесстрастно в смыслов муть…»
Это было начало ее Текста Силы, дальше слова стали громче и отчетливее. Сокровенные слова вырвавшейся на свободу, заново родившейся души…
После группы Мари понадобилось много сил и воли, чтобы вернуться к себе. Было очень непросто. Она больше не рисовала ширпотреб. Первые пол года перебивалась как попало, но рисовала. Твердила свой Текст Силы и рисовала как сумасшедшая, по несколько работ в день, дарила, раздавала и снова рисовала.
А потом однажды, без предупреждения, ее дар вернулся…
А потом однажды, без предупреждения, ее дар вернулся…
Ближайшая группа "Текст Силы" состоится в Израиле, в Галилее 24-28 декабря 2017.
Комментариев нет:
Отправить комментарий